Когда я очутился в этой маленькой комнате, то ощутил истинное (и да не подумают, что это преувеличение), истинное блаженство. Отдельная койка с матрацем, хотя и плохоньким и грязным (через несколько часов его переменили на совсем чистый), и некоторое подобие подушки. Это после десяти дней спанья на вечно захарканном полу представлялось роскошью неслыханной. Те, кто не привык к совместной жизни коммунистического склада, те, кто, подобно мне, почти всю жизнь провели при том условии, что у них была своя личная комната, где они могли оставаться известную часть времени в покое, быть может, поймут, что значит, жить день и ночь на людях, хотя бы и в столь очаровательном обществе, какое окружало нас во дворце. Отдельная комната! Мы даже не подозреваем, какая это величайшая роскошь, которой мы пользуемся в обыденное время постоянно. Мы не имеем никакого представления о том, какое блаженство представляет этот буржуазно-индивидуалистический строй, по сравнению с той коммуной, которую готовят нам социалисты, когда у нас все будет общее. Что касается меня, то я определенно говорю: одиночное заключение в Лукьяновской тюрьме, предпочитаю свободной коммуне даже в том случае, если бы не приходилось спать на захарканном холодном полу. Поэтому, если когда-нибудь у нас будет коммуна, я буду определенно «призывать к ниспровержению существующего строя», хотя бы для того, чтобы меня посадили в одиночную камеру.Пученков А. С., "Украина и Крым в 1918 — начале 1919 года. Очерки политической истории.", с. 24 со ссылкой на: Шульгин В. "Дворец и тюрьма...", с. 77–78
Как видно, даже у напрочь отбитых белогвардейцев столкновение с грубой реальностью иногда вызывает кратковременные просветления. Не полные, конечно, но не следует требовать невозможного - по крайней мере он осознал, что восприятие реальности зависит от жизненных обстоятельств. Василий Витальевич, правда, довольно жалким образом пытается язвить - не подозревая, каким дураком при этом выглядит. Ему, привыкшему к "буржуазно-индивидуалистическому" образу жизни, даже не приходит в голову задаться вопросом: а как смотрит на жилищный вопрос та гигантская масса работяг, что до революции проживала набившись, словно сельди в бочке, по несколько десятков душ в одной квартире, спала по несколько человек на каждом "этаже" нар? Почему эти странные люди желают коммуны - вот загадка для детей.